 |
| "Песня про царя Ивана Васильевича..." Художник П. И. Коровин |
В этой статье представлена критика о поэме "Песня про царя Ивана Васильевича...": отзывы современников и критиков XX века о произведении.
Смотрите:
Смотрите:
Критика о поэме "Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова"
В. С. Межевич:
"["Песня про царя Ивана Васильевича..."] ...в высочайшей степени проникнута русским духом; перед ней бледнеют и уничтожаются все прежние попытки наших поэтов создать искусственную русскую сказку в подражание сказкам народным. Поэтическою душою своею Лермонтов умел так хорошо понять, так чудно уловить и дух, и форму, и язык народной русской поэзии, что, читая "Песню" его, невольно увлекаешься ею, как произведением живым, исполненным неподражаемого простодушия, неподдельной натуры. <...>
...Это – целая драма, простая по завязке своей, но в то же время высоко-поэтическая, но стройная в частях, но полная жизни и действия. <...>
...Поэт в таком малом объеме... умел обрисовать характеры действующих лиц ее. Каждое лицо, начиная от грозного Царя Иоанна Васильевича, до старой работницы Еремеевны, имеет свой живой образ, свой отдельный характер; каждое из них пластически рисуется в вашем воображении.
Но, кроме всего этого, меня поражает самая форма разбираемого произведения, его поэтический колорит, роскошь выражения, свежести и жизнь картин и образов, яркость краски, поэзия языка. Тут нет народных песен и сказок, слов, выражений, прибауток, присказок, сделавшихся общими местами у наших поддельных сказочников; здесь сама природа представляет образы и дает краски, и зато сколько самобытности, сколько силы и крепости в стихах этой "Песни"!. Поэт наш не подслушивал слова, не передавал рабски выражения народные, но, проникнутый живым духом русским, он народил их сам собою, в глубине своей поэтической души, и потому-то у него все так свежо, так живо, так самобытно."
(В. С. Межевич, "Северная пчела", 1840 г.)
В. Г. Белинский:
"...«Песня про царя Ивана Васильевича...»... Эта поэма всё-таки еще не оценена, толпа и не подозревает ее высокого достоинства. Здесь поэт от настоящего мира неудовлетворяющей его русской жизни перенесся в ее историческое прошедшее, подслушал биение его пульса, проник в сокровеннейшие и глубочайшие тайники его духа, сроднился и слился с ним всем существом своим, обвеялся его звуками, усвоил себе склад его старинной речи, простодушную суровость его нравов, богатырскую силу и широкий размет его чувства, и, как будто современник этой эпохи, принял условия ее грубой и дикой общественности, со всеми их оттенками, как будто бы никогда и не знавал о других, — и вынес из нее вымышленную быль, которая достовернее всякой действительности, несомненнее всякой истории. <...>
И подлинно, этой песни можно заслушаться, и всё нельзя ее довольно наслушаться... <...>
Содержание поэмы, в смысле рассказа происшествия, само по себе полно поэзии... <...> ...Нельзя довольно надивиться поэту; он является здесь опытным, гениальным архитектором, который умеет так согласить между собою части здания, что ни одна подробность в украшениях не кажется лишнею, но представляется необходимою и равно важною... Как ни пристально будете вы вглядываться в поэму Лермонтова, не найдете ни одного лишнего или недостающего слова, черты, стиха, образа; ни одного слабого места: всё в ней необходимо, полно, сильно! ...Поэма Лермонтова — создание мужественное, зрелое и столько же художественное, сколько и народное. ...Наш поэт вошел в царство народности как ее полный властелин... ....Он, в этой поэме, является не безыскусственным певцом народности, но истинным художником, — и если его поэма не может быть переведена ни на какой язык, ибо колорит ее весь в русско-народном языке, то тем не менее она — художественное произведение, во всей полноте, во всем блеске жизни воскресившее один из моментов русского быта, одного из представителей древней Руси. В этом отношении после Бориса Годунова больше всех посчастливилось Иоанну Грозному: в поэме Лермонтова колоссальный образ его является изваянным из меди или мрамора..."
(В. Г. Белинский, статья "Стихотворения М. Лермонтова", СПб, 1840)
С. Шевырев:
"Первое стихотворение, в котором стихотворец-протей является во всем блеске своего дарования, есть, конечно, "Песнь про удалого купца Калашникова" (1837) – мастерское подражание эпическому стилю русских песен, известных под именем собирателя их Кирши Данилова. Нельзя довольно надивиться тому, как искусно поэт умел перенять все приемы русского песенника. Очень немногие стихи изменяют стилю народному. Нельзя притом не сказать, что это не набор выражений из Кирши, не подделка, не рабское подражание, – нет, это создание в духе и стиле наших древних эпических песен. Если где свободное подражание может взойти на степень создания, то, конечно, в этом случае: подражать русской песне, отдаленной от нас временем – не то что подражать поэту, нам современному... К тому же содержание этой картины имеет глубокое историческое значение – и характеры опричника и купца Калашникова чисто народные."
(С. Шевырев, статья "О «Герое нашего времени»", журнал "Москвитянин", 1841 г., ч. 1, №2)
"...«Песня про царя Ивана Васильевича...»... Эта поэма всё-таки еще не оценена, толпа и не подозревает ее высокого достоинства. Здесь поэт от настоящего мира неудовлетворяющей его русской жизни перенесся в ее историческое прошедшее, подслушал биение его пульса, проник в сокровеннейшие и глубочайшие тайники его духа, сроднился и слился с ним всем существом своим, обвеялся его звуками, усвоил себе склад его старинной речи, простодушную суровость его нравов, богатырскую силу и широкий размет его чувства, и, как будто современник этой эпохи, принял условия ее грубой и дикой общественности, со всеми их оттенками, как будто бы никогда и не знавал о других, — и вынес из нее вымышленную быль, которая достовернее всякой действительности, несомненнее всякой истории. <...>
И подлинно, этой песни можно заслушаться, и всё нельзя ее довольно наслушаться... <...>
Содержание поэмы, в смысле рассказа происшествия, само по себе полно поэзии... <...> ...Нельзя довольно надивиться поэту; он является здесь опытным, гениальным архитектором, который умеет так согласить между собою части здания, что ни одна подробность в украшениях не кажется лишнею, но представляется необходимою и равно важною... Как ни пристально будете вы вглядываться в поэму Лермонтова, не найдете ни одного лишнего или недостающего слова, черты, стиха, образа; ни одного слабого места: всё в ней необходимо, полно, сильно! ...Поэма Лермонтова — создание мужественное, зрелое и столько же художественное, сколько и народное. ...Наш поэт вошел в царство народности как ее полный властелин... ....Он, в этой поэме, является не безыскусственным певцом народности, но истинным художником, — и если его поэма не может быть переведена ни на какой язык, ибо колорит ее весь в русско-народном языке, то тем не менее она — художественное произведение, во всей полноте, во всем блеске жизни воскресившее один из моментов русского быта, одного из представителей древней Руси. В этом отношении после Бориса Годунова больше всех посчастливилось Иоанну Грозному: в поэме Лермонтова колоссальный образ его является изваянным из меди или мрамора..."
(В. Г. Белинский, статья "Стихотворения М. Лермонтова", СПб, 1840)
С. Шевырев:
"Первое стихотворение, в котором стихотворец-протей является во всем блеске своего дарования, есть, конечно, "Песнь про удалого купца Калашникова" (1837) – мастерское подражание эпическому стилю русских песен, известных под именем собирателя их Кирши Данилова. Нельзя довольно надивиться тому, как искусно поэт умел перенять все приемы русского песенника. Очень немногие стихи изменяют стилю народному. Нельзя притом не сказать, что это не набор выражений из Кирши, не подделка, не рабское подражание, – нет, это создание в духе и стиле наших древних эпических песен. Если где свободное подражание может взойти на степень создания, то, конечно, в этом случае: подражать русской песне, отдаленной от нас временем – не то что подражать поэту, нам современному... К тому же содержание этой картины имеет глубокое историческое значение – и характеры опричника и купца Калашникова чисто народные."
(С. Шевырев, статья "О «Герое нашего времени»", журнал "Москвитянин", 1841 г., ч. 1, №2)
А. Д. Галахов:
"Из подражателей наших Байрону Лермонтов несомненно стоит на первом месте... Следы подражания видны во всем... <...>
...Лермонтов, несомненно, отрешился бы от подражательности Байрону. Он сознавал, что у него есть силы взойти на высшую ступень поэтического творчества, и чувствовал призвание быть воспроизводителем родной действительности... <...>
А что он был бы действительно высоким мастером на этой ступени, это доказано такими его стихотворениями, как "Песня про царя Ивана Васильевича...", "Бородино", "Валерик", "Родина", "Спор" и др."
(А. Д. Галахов, "История русской словесности", 1868-1875)
В. В. Сиповский:
"Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова" стоит особняком в ряду произведений Лермонова: в ней нет совсем и тени того байронизма, который так характерен в других поэмах Лермонтова. Поэт в этой "песне" обнаружил в себе тонкое понимание народной поэзии и способность творить в народном духе."
(В. В. Сиповский, "История русской словесности. Очерки русской литературы XIX ст. 40-60-ых годов", 1908 г.)
М. Азадовский:
"...наиболее характерной для фольклоризма Лермонтова является его «Песня про царя Ивана Васильевича». <...> Важно только подчеркнуть, что, в отличие от других фольклорных поэм, в отличие от тех же «Сказок» Пушкина, эта поэма не воспроизводит какого-то одного фольклорного сюжета, но является в полном смысле слова синтетической поэмой, где с огромным мастерством и изумительным художественным чутьем и тактом собраны и органически слиты разнообразнейшие элементы фольклора: за образами «Песни» мы угадываем образы и формы былин, исторических песен о Грозном и Петре, песни о допросе разбойника и о его смерти, песни о смерти казака; слышны мотивы народно-бытовой лирики, зачины и концовки песенно-былевой поэзии. Но ближе всего поэма, как это уже неоднократно отмечалось, к «разбойничьим» песням. В лермонтовской поэме звучат две стихии: с одной стороны, отзвук исторических песен о Грозном, с другой — отзвук «разбойничьей» лирики. <...>
Выразителем настроений бесшабашной удали, не знающей удержу силы, своеволия, окрашенного сильной страстью, явился Кирибеевич; выражением протеста, борьбы за собственное достоинство и борьбы с произволом — Калашников. Лермонтов возвеличивает последнего и развенчивает Кирибеевича, — гибель последнего поэтому вдвойне символична."
(Азадовский М. Фольклоризм Лермонтова // М. Ю. Лермонтов / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — М.: Изд-во АН СССР, 1941. — Кн. I. — С. 227—262. — (Лит. наследство; Т. 43/44))
Б. М. Эйхенбаум:
"...Откуда возник у Лермонтова самый замысел такого рода исторической песни? В литературе о Лермонтове высказано было очень интересное и вполне правдоподобное предположение: "Песня" написана под впечатлением гибели Пушкина. Иван Грозный, опричник Кирибеевич и Калашников – это Николай I, Дантес и Пушкин. При таком истолковании особенно значительно звучат слова Ивана Грозного: "Молодую жену и сирот твоих из казны моей я пожалую", слова, которые Николай I поручил передать умирающему Пушкину. Использование истории, и в частности былин и исторических песен, для изображения современности – частый в литературе прием."
(Б. М. Эйхенбаум, "Избранные стихотворения и поэмы. М. Ю. Лермонтов", Москва:Детгиз, 1935 г.)
"Песня про царя Ивана Васильевича" свидетельствует об очень близком и глубоком знакомстве Лермонтова с русскими былинами и историческими песнями. По вопросу о Лермонтовской "Песне" существует большая научная литература, установившая ее основные источники. Главным источником был сборник народных песен и былин, составленный Киршею Даниловым. Но Лермонтов мог знать былины и исторические песни не только по печатным изданиям; среди его друзей и знакомых были люди, специально собиравшие и изучающие народное творчество. <...>
..."Песня" Лермонтова – не простое подражание былине, а характерная для лермонтовских настроений и дум героическая поэма, написанная народным языком и стихом. Это придает ей особую эпическую силу. Надо еще прибавить, что толчком к созданию "Песни" могла быть гибель Пушкина, защищавшего свою честь..."
(Б. М. Эйхенбаум, "Стихотворения. М. Ю. Лермонтов", из-во "Детгиз", 1946 г.)
Н. Шер:
"Еще в Петербурге Лермонтов начал писать "Песню про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова" и теперь, на Кавказе, кончил ее. Герой песни, Степан Калашников, человек сильный, гордый, защищая свою честь, убивает царского опричника и идет на злую казнь спокойно, с достоинством. Он похож на героя русской былины, и вся песня проникнута русским народным духом."
(Н. Шер, "Стихи. Лермонтов М. Ю", Москва:ДЕТГИЗ, 1947 г.)
Г. Абрамович:
"А какой диапазон в изображении прекрасного в «обыкновенных», как их называют, людях! ...люди несгибаемой воли, высокого человеческого достоинства, широкого великодушия — такие, как Степан Парамонович Калашников, русские воины-богатыри, сражавшиеся под Бородином. <...>
Живой интерес проявляет Лермонтов к «древним российским стихотворениям», собранным Киршей Даниловым... и сам пишет ряд произведений, которые берут истоки в русском народном творчестве («Русская мелодия», «Русская песня», «Атаман», «Воля», «Казачья колыбельная песня», «Песня про купца Калашникова» и др.). <...>
Знаменательно, что Лермонтова так привлекали люди-борцы, не склоняющие головы ни перед какой опасностью, ни перед какой силой — даже перед самой смертью («Баллада»... герой поэмы «Последний сын вольности», героическая солдатка из «Вадима», безымянный герой «Бородина»... и, конечно же, вдохновенное воплощение высоких черт русского национального характера — Степан Парамонович Калашников), и так были презираемы трусы, не находящие в себе сил и решимости для борьбы за «честь и вольность», забывшие «свой долг и стыд», как, например, Гарун из «Беглеца»."
(Г. Абрамович: Трагедийная тема в творчестве Лермонтова // Творчество М. Ю. Лермонтова: 150 лет со дня рождения, 1814—1964. — М.: Наука, 1964. — С. 42—75.)
Это была критика о поэме "Песня про царя Ивана Васильевича..." Лермонтова, отзывы современников и критиков XX века о произведении.
Смотрите:
"Из подражателей наших Байрону Лермонтов несомненно стоит на первом месте... Следы подражания видны во всем... <...>
...Лермонтов, несомненно, отрешился бы от подражательности Байрону. Он сознавал, что у него есть силы взойти на высшую ступень поэтического творчества, и чувствовал призвание быть воспроизводителем родной действительности... <...>
А что он был бы действительно высоким мастером на этой ступени, это доказано такими его стихотворениями, как "Песня про царя Ивана Васильевича...", "Бородино", "Валерик", "Родина", "Спор" и др."
(А. Д. Галахов, "История русской словесности", 1868-1875)
В. В. Сиповский:
"Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова" стоит особняком в ряду произведений Лермонова: в ней нет совсем и тени того байронизма, который так характерен в других поэмах Лермонтова. Поэт в этой "песне" обнаружил в себе тонкое понимание народной поэзии и способность творить в народном духе."
(В. В. Сиповский, "История русской словесности. Очерки русской литературы XIX ст. 40-60-ых годов", 1908 г.)
М. Азадовский:
"...наиболее характерной для фольклоризма Лермонтова является его «Песня про царя Ивана Васильевича». <...> Важно только подчеркнуть, что, в отличие от других фольклорных поэм, в отличие от тех же «Сказок» Пушкина, эта поэма не воспроизводит какого-то одного фольклорного сюжета, но является в полном смысле слова синтетической поэмой, где с огромным мастерством и изумительным художественным чутьем и тактом собраны и органически слиты разнообразнейшие элементы фольклора: за образами «Песни» мы угадываем образы и формы былин, исторических песен о Грозном и Петре, песни о допросе разбойника и о его смерти, песни о смерти казака; слышны мотивы народно-бытовой лирики, зачины и концовки песенно-былевой поэзии. Но ближе всего поэма, как это уже неоднократно отмечалось, к «разбойничьим» песням. В лермонтовской поэме звучат две стихии: с одной стороны, отзвук исторических песен о Грозном, с другой — отзвук «разбойничьей» лирики. <...>
Выразителем настроений бесшабашной удали, не знающей удержу силы, своеволия, окрашенного сильной страстью, явился Кирибеевич; выражением протеста, борьбы за собственное достоинство и борьбы с произволом — Калашников. Лермонтов возвеличивает последнего и развенчивает Кирибеевича, — гибель последнего поэтому вдвойне символична."
(Азадовский М. Фольклоризм Лермонтова // М. Ю. Лермонтов / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — М.: Изд-во АН СССР, 1941. — Кн. I. — С. 227—262. — (Лит. наследство; Т. 43/44))
Б. М. Эйхенбаум:
"...Откуда возник у Лермонтова самый замысел такого рода исторической песни? В литературе о Лермонтове высказано было очень интересное и вполне правдоподобное предположение: "Песня" написана под впечатлением гибели Пушкина. Иван Грозный, опричник Кирибеевич и Калашников – это Николай I, Дантес и Пушкин. При таком истолковании особенно значительно звучат слова Ивана Грозного: "Молодую жену и сирот твоих из казны моей я пожалую", слова, которые Николай I поручил передать умирающему Пушкину. Использование истории, и в частности былин и исторических песен, для изображения современности – частый в литературе прием."
(Б. М. Эйхенбаум, "Избранные стихотворения и поэмы. М. Ю. Лермонтов", Москва:Детгиз, 1935 г.)
"Песня про царя Ивана Васильевича" свидетельствует об очень близком и глубоком знакомстве Лермонтова с русскими былинами и историческими песнями. По вопросу о Лермонтовской "Песне" существует большая научная литература, установившая ее основные источники. Главным источником был сборник народных песен и былин, составленный Киршею Даниловым. Но Лермонтов мог знать былины и исторические песни не только по печатным изданиям; среди его друзей и знакомых были люди, специально собиравшие и изучающие народное творчество. <...>
..."Песня" Лермонтова – не простое подражание былине, а характерная для лермонтовских настроений и дум героическая поэма, написанная народным языком и стихом. Это придает ей особую эпическую силу. Надо еще прибавить, что толчком к созданию "Песни" могла быть гибель Пушкина, защищавшего свою честь..."
(Б. М. Эйхенбаум, "Стихотворения. М. Ю. Лермонтов", из-во "Детгиз", 1946 г.)
Н. Шер:
"Еще в Петербурге Лермонтов начал писать "Песню про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова" и теперь, на Кавказе, кончил ее. Герой песни, Степан Калашников, человек сильный, гордый, защищая свою честь, убивает царского опричника и идет на злую казнь спокойно, с достоинством. Он похож на героя русской былины, и вся песня проникнута русским народным духом."
(Н. Шер, "Стихи. Лермонтов М. Ю", Москва:ДЕТГИЗ, 1947 г.)
Г. Абрамович:
"А какой диапазон в изображении прекрасного в «обыкновенных», как их называют, людях! ...люди несгибаемой воли, высокого человеческого достоинства, широкого великодушия — такие, как Степан Парамонович Калашников, русские воины-богатыри, сражавшиеся под Бородином. <...>
Живой интерес проявляет Лермонтов к «древним российским стихотворениям», собранным Киршей Даниловым... и сам пишет ряд произведений, которые берут истоки в русском народном творчестве («Русская мелодия», «Русская песня», «Атаман», «Воля», «Казачья колыбельная песня», «Песня про купца Калашникова» и др.). <...>
Знаменательно, что Лермонтова так привлекали люди-борцы, не склоняющие головы ни перед какой опасностью, ни перед какой силой — даже перед самой смертью («Баллада»... герой поэмы «Последний сын вольности», героическая солдатка из «Вадима», безымянный герой «Бородина»... и, конечно же, вдохновенное воплощение высоких черт русского национального характера — Степан Парамонович Калашников), и так были презираемы трусы, не находящие в себе сил и решимости для борьбы за «честь и вольность», забывшие «свой долг и стыд», как, например, Гарун из «Беглеца»."
(Г. Абрамович: Трагедийная тема в творчестве Лермонтова // Творчество М. Ю. Лермонтова: 150 лет со дня рождения, 1814—1964. — М.: Наука, 1964. — С. 42—75.)
Это была критика о поэме "Песня про царя Ивана Васильевича..." Лермонтова, отзывы современников и критиков XX века о произведении.
Смотрите:
0 Комментарии