Критика о комедии «Горе от ума» Грибоедова, отзывы современников

Скалозуб и Фамусов.
Художник М. Башилов

Комедия "Горе от ума" Грибоедова – одно из самых известных произведений русской классической драмы, которое до сих пор с успехом ставится в театрах.

Ниже представлена критика о комедии "Горе от ума" Грибоедова, отзывы современников и не только.
  
Смотрите: 
- Все материалы по комедии "Горе от ума"

Критика о комедии "Горе от ума" А. С. Грибоедова

А. С. Пушкин:

"...Слушал Чацкого, но только один раз, и не с тем вниманием, коего он достоин. Вот что мельком успел я заметить:

Драматического писателя должно судить по законам, им самим над собою признанным. Следственно, не осуждаю ни плана, ни завязки, ни приличий комедии Грибоедова. Цель его — характеры и резкая картина нравов. В этом отношении Фамусов и Скалозуб превосходны.
Софья начертана не ясно: не то <...>, не то московская кузина. Молчалин не довольно резко подл; не нужно ли было сделать из него и труса? старая пружина, но штатский трус в большом свете между Чацким и Скалозубом мог быть очень забавен. Les propos de bal [бальная болтовня (франц.)], сплетни, рассказ Репетилова о клобе, Загорецкий, всеми отъявленный и везде принятый — вот черты истинно комического гения. — Теперь вопрос. В комедии «Горе от ума» кто умное действующее лицо? ответ: Грибоедов. А знаешь ли, что такое Чацкий? Пылкий, благородный и добрый малый, проведший несколько времени с очень умным человеком (именно с Грибоедовым) и напитавшийся его мыслями, остротами и сатирическими замечаниями. Все, что говорит он, очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно. Первый признак умного человека — с первого взгляду знать, с кем имеешь дело и не метать бисера перед Репетиловыми и тому подоб. Кстати, что такое Репетилов? в нем 2, 3, 10 характеров. Зачем делать его гадким? довольно, что он ветрен и глуп с таким простодушием; довольно, чтоб он признавался поминутно в своей глупости, а не мерзостях. Это смирение черезвычайно ново на театре, хоть кому из нас не случалось конфузиться, слушая ему подобных кающихся? — Между мастерскими чертами этой прелестной комедии — недоверчивость Чацкого в любви Софии к Молчалину прелестна! — и как натурально! Вот на чем должна была вертеться вся комедия, но Грибоедов, видно, не захотел — его воля. О стихах я не говорю: половина — должны войти в пословицу.

Покажи это Грибоедову. Может быть, я в ином ошибся. Слушая его комедию, я не критиковал, а наслаждался. Эти замечания пришли мне в голову после, когда уже не мог я справиться. По крайней мере говорю прямо, без обиняков, как истинному таланту..."

(А. С. Пушкин в письме А. А. Бестужеву, конец января 1825 г.)

А. И. Писарев (под псевдонимом "Пилад Белугин"):

"...Рукописная комедия «Горе от ума» произвела такой шум в журналах, какого не производили ни «Недоросль», ни «Ябеда». Что же будет, если когда-нибудь она появится в печати? <...>

Софья любит Молчалина, Чацкий любит Софью; но никто из них не делает шагу для увенчания любви своей, и потому положение всех троих ничуть не переменяется в продолжение длинных четырёх действий. То же можно сказать и о прочих лицах. Фамусов оказывает явное предпочтение Скалозубу, но не предпринимает ничего в его пользу. Хлестова, которая могла бы вредить Чацкому своими сплетнями, занята только арапками. Загорецкий, представленный плутом в словах Платона Михайловича, вовсе ничего не делает, и он более легковерный глупец, нежели хитрый обманщик. Полномочная Наталья Дмитриевна и покорный муж её ни замедляют, ни ускоряют хода пьесы. Наконец, многоречивый Репетилов говорит о вещах, совсем посторонних делу. Можно выкинуть каждое из сих лиц, заменить другим, удвоить число их — и ход пьесы останется тот же. Ни одна сцена не истекает из предыдущей и не связывается с последующею. Перемените порядок явлений, переставьте нумера их, выбросьте любое, вставьте что хотите, и комедия не переменится. Во всей пьесе нет необходимости, стало быть, нет завязки, а потому не может быть и действия. <...>

Помилуйте, неужели вы не шутя называете эти рифмы новыми? Эта новость современна нашей комедии. Рифмы — встречались — та ли-с! —конечно, новы; но, кажется, не стоило труда приискивать новую рифму на это окончание: их и без того слишком много и они слишком неприятны для слуха. <...>

Что же касается до самой комедии, то, осуждая план, слог и недостаток цели, должно отдать справедливость некоторым удачно изображённым характерам, смешным сценам, едкости многих эпиграмм и вообще искусству рисовать миниатюры. Толпа читателей находит удовольствие при чтении этой комедии оттого, что всякую колкость хочет применять к лицам ей известным. Иной, не умея сам сказать эпиграмму, радуется, найдя в г-не Грибоедове множество готовых на всякие случаи. «Горе от ума» недостойно чрезмерных похвал одной половины литераторов и чрезмерных нападений другой половины. Впрочем, первые более виноваты: излишние похвалы их заставили строже разбирать пьесу; а верно и сам г-н Грибоедов признается, что его комедия не выдержит строгого разбора..."

(А. И. Писарев под псевдонимом "Пилад Белугин", статья «Несколько слов о мыслях одного критика о комедии "Горе от ума"», журнал "Вестник Европы", 1825 г.)

М. А. Дмитриев:

"...Грибоедов хотел представить умного и образованного человека, который не нравится обществу людей необразованных. Если бы комик исполнил сию мысль, то характер Чацкого был бы занимателен, окружающие его лица – смешны, а вся картина забавна и поучительна! Но мы видим в Чацком человека, который злословит и говорит все, что ни придет в голову; естественно, что такой человек наскучит во всяком обществе, и чем общество образованнее, тем он наскучит скорее! Например, встретившись с девицей, в которую влюблен и с которой несколько лет не видался, он не находит другого разговора, кроме ругательств и насмешек над ее батюшкой, дядюшкой, тетушкой и знакомыми; потом на вопрос молодой графини, зачем он не женился в чужих краях, отвечает грубою дерзостию! Сама София говорит об нем: не человек, змея! Итак, мудрено ли, что от такого лица разбегутся и при­мут его за сумасшедшего?..

Впрочем, идея сей комедии не но­вая <...> Чацкий же, напротив, есть ничто иное, как сумасброд, который находится в обществе людей совсем не глупых, но необразованных, и который умничает перед ними, потому что считает себя умнее: следственно, все смешное —- на стороне Чацкого! Он хочет отличиться то остроумием, то каким-то бранчивым патриотизмом перед людьми, которых презирает; он презирает их, а между тем, очевидно, хотел бы, чтоб они его уважали! Словом, Чацкий, который должен быть умнейшим лицом пьесы, представлен (по крайней мере, в сценах, мне известных) менее всех рассудительным! <...>

Прием Чацкого как путешественника есть, по моему мнению, грубая ошибка против местных нравов! <...>... У нас всякий возвратившийся из чужих краев принимается с восхищением! Короче, г-н Грибоедов изобразил очень удачно некоторые портреты, но не совсем попал на нравы того общества, которое вздумал описывать, и не дал главному характеру надлежащей с ними противуположности!

Не говорю уже о языке сего отрывка, жестком, неровном и неправильном! Во многих местах слог совсем не разговорный, а книжный; там между русскими стихами встречаются два целые стиха французские; тут к слову histoire рифма пожара <...> лучше попросить автора не издавать ее [комедию], пока не переменит главного характера и не исправит слога.

(М. А. Дмитриев, статья в журнале "Вестник Европы", 1825 г.)

Н. А. Полевой:

"...Еще ни в одной русской комедии не находили мы таких острых, новых мыслей и таких живых картин общества, какие находим в комедии „Горе от ума". Загорецкий, Наталья Дмитриевна, князь Тугоухов, Хлёстова, Скалозуб списаны мастерскою кистью. Смеем надеяться, что читавшие и читавшия отрывок позволят нам от лица всех просить г. Грибоедова издать всю комедию: до того не можем сказать ни слова о завязке, развязке и роде комедии. Беспристрастно судя, надобно бы пожелать больше гармонии и чистоты в стихах г-на Грибоедова. Выражения: глазом мигом не прищуря — кто ж радуется эдак — черномазенький — дом зеленью раскрашен — нету дела — слыли за дураков — опротивит — к прикмахеру и т.п. дерут уши."

(Н. А. Полевой в журнале "Московский телеграф", 1825 г.)

Н. И. Греч:

"...Из рукописных произведений все истинные знатоки и любители отечественного слова восхищаются комедиею А. С. Грибоедова: "Горе от ума". Ее читают даже в позлащенных гостиных. Из напечатанного отрывка в "Русской Талии" никак нельзя судить о прелести целого. Прекрасные стихи, верное изображение характеров и странностей общества, высокие чувствования любви к отечеству, занимательность комических положений, все соединяется в этой пьесе. Безо всякого сомнения после "Недоросля" у нас не было ничего подобного..."

(Н. И. Греч в журнале "Северная пчела", 1825 г.)

А. А. Бестужев-Марлинский:

"...комедия г. Грибоедова «Горе от ума», феномен, какого не видали мы от времен «Недоросля». Толпа характеров, обрисованных смело и резко; живая картина московских нравов, душа в чувствованиях, ум и остроумие в речах, невиданная доселе беглость и природа разговорного русского языка в стихах. Все это завлекает, поражает, приковывает внимание. Человек с сердцем не прочтет ее не смеявшись, не тронувшись до слез. Люди <...> говорят, что в ней нет завязки, что автор не по правилам нравится; но пусть они говорят что им угодно: предрассудки рассеются, и будущее оценит достойно сию комедию и поставит ее в число первых творений народных..."

(А. А. Бестужев-Марлинский в журнале "Полярная звезда", 1825 г.)

О. М. Сомов:

"...Г. Грибоедов, сколько мог я постигнуть цель его, вовсе не имел намерения выставлять в Чацком лицо идеальное: зрело судя об искусстве драматическом, он знал, что существа заоблачные, образцы совершенства, нравятся нам как мечты воображения, но не оставляют в нас впечатлений долговременных и не привязывают нас к себе. Он знал, что слабость человеческая любит находить слабости в других и охотнее их извиняет, нежели терпит совершенства, служащие ей как бы укором. Для сего он представил в лице Чацкого умного, пылкого и доброго молодого человека, но не вовсе свободного от слабостей: в нем их две, и обе почти неразлучны с предполагаемым его возрастом и убеждением в преимуществе своем перед другими. Эти слабости — заносчивость и нетерпеливость. Чацкий сам очень хорошо понимает (и в этом со мною согласится всяк, кто внимательно читал комедию «Горе от ума»), что, говоря невеждам о их невежестве и предрассудках и порочным о их пороках, он только напрасно теряет речи; но в ту минуту, когда пороки и предрассудки трогают его, так сказать, за живое, он не в силах владеть своим молчанием: негодование против воли вырывается у него потоком слов, колких, но справедливых. Он уже не думает, слушают и понимают ли его, или нет: он высказал все, что у него лежало на сердце, — и ему как будто бы стало легче. Таков вообще характер людей пылких, и сей характер схвачен г. Грибоедовым с удивительною верностию. <...> Чацкий до некоторой степени сбросил с себя иго светских приличий и говорит такие истины, которые другой, по совету Фонтенеля, сжал бы покрепче в руке. <...>

Г. Грибоедов, желая соблюсти в картине своей всю верность красок местных, вставил в речи некоторых чудаков французские слова и фразы. Если подлинно в них видят смесь языков французского с областным русским — то цель его достигнута.

Что касается до стихосложения, то оно таково, какого должно было желать в русской комедии и какого мы доныне не имели. Это не тощий набор звонких или плавных слов и обточенных рифм, при изыскании которых часто жертвовали или словом сильным, или даже самою мыслью. Г. Грибоедов очень помнил, что пишет не элегию, не оду, не послание, а комедию: оттого он соблюл в стихах всю живость языка разговорного; самые рифмы у него нравятся своею новостью и в чтении заставляют забывать однозвучие ямбического метра и однообразие стихов рифмованных."

(О. М. Сомов в журнале "Сын Отечества", 1825 г.)

В. Ф. Одоевский:

"...сочинение, делающее честь нашей словесности... <...> "Горе от ума" г. Грибоедова. Не буду говорить о том, что все русские журналы (за выключением "В. Е."*) наполнены похвалами сей комедии. Это прекрасное произведение, конечно, не имеет нужды ни в похвалах, ни в защите от нападений г. Дмитриева*; оно, без сомнения, переживет все журнальные статейки и все возможные прологи и проч. ... но не защищать его хочу; я желаю показать только предубеждение критика. <...>

(*В. Е. – журнал "Вестник Европы", см. выше критику Дмитриева)

...в Чацком комик не думал представить идеала совершенства, но человека молодого, пламенного, в котором глупости других возбуждают насмешливость <...>

...характер Чацкого <...> он составляет совершенную противоположность с окружающими его лицами и что одна сторона оттеняет другую: что в одной видна сила характера, презрение предрассудков, благородство, возвышенность мыслей, обширность взгляда; в другой слабость духа, совершенная преданность предрассудкам, низость мыслей, тесный круг суждения <...>

...до Грибоедова слог наших комедий был слепком слога французских; натянутые, выглаженные фразы, заключенные в шестистопных стихах, приправленные именами Милонов и Милен, заставляли почитать даже оригинальные комедии переводными; непринужденность была согнана с комической сцены; у одного г-на Грибоедова мы находим непринужденный, легкий, совершенно такой язык, каким говорят у нас в обществах, у него одного в слоге находим мы колорит русский. В сем случае нельзя доказывать теоретически; но вот практическое доказательство истины слов моих: почти все стихи комедии Грибоедова сделались пословицами, и мне часто случалось слышать в обществе целые разговоры, которых большую часть составляли – стихи из "Горя от ума"..."

(В. Ф. Одоевский, статья «Замечания на суждения Мих. Дмитриева о комедии: „Горе от ума"», журнал "Мнемозина", 1825 г.)

П. А. Катенин:

"...Теперь в гору лезет на счету критиков Грибоедов за комедию "Горе от ума" <...> в ней ума и соли тьма, но план далек от хорошего... Стихи вольные и разговорные, побочные лица, являющиеся на один миг, мастерски обрисованы; жаль только, что эта фантасмагория не театральна: хорошие актеры этих ролей не возьмут, а дурные их испортят. Смелых выходок много, и даже невероятно, что Грибоедов, сочиняя свою комедию, мог в самом деле надеяться, что ее русская цензура позволит играть и печатать". "Ума в ней [в комедии] точно палата, но план, по-моему, недостаточен, и характер главный сбивчив и сбит (manqué); слог часто прелестный, но сочинитель слишком доволен своими вольностями; так писать легче, но лучше ли, чем хорошими александрийскими стихами? вряд..."

(письмо П. А. Катенина к Н. И. Бахтину от 17 февраля 1825 г.)

Рецензия в журнале "Сын отечества":

"...Венец всего собрания есть акт и несколько сцен из новой комедии "Горе от ума", сочиненной Грибоедовым. Удачное изображение характеров, многие истинно комические черты, знание сердца человеческого и общежития, острые слова, прекрасные стихи — все соединяется в этой превосходной пьесе; можно смело сказать, что со времени Фон-Визина у нас не было подобной русской комедии..."

(Рецензия в журнале "Сын отечества", 1825 г.)

Н. И. Надеждин:  

"Кому не известно это странное создание Грибоедова? ...это, любопытное во многих отношениях, произведение...

Надобно видеть "Горе от ума" на сцене, чтобы удостовериться решительно, как мало в этой пьесе драматического. Первый и второй акт, несмотря на остроты, коими засыпаны, слишком ощутительно отзываются пустотою действия. Пестрое разнообразие лиц и бальная сумятица дают еще некоторое движение концу третьего акта: четвертый держится только затейливою новостью небывалой на нашем театре сцены разъезда... 

На театре особенно бросается в глаза, каким образом старик Фамусов, застав дочь свою едва не в спальне у ней с Молчалиным, начинает болтать всякой вздор и вершит все дело тем, что уходит спокойно подписывать бумаги? Да и предлог этот, коим Молчалин вывертывается из беды, как мог показаться ему благовидным? У Молчалина в то время никаких бумаг с собой не было и не могло быть, ибо он шел на свое ночное дежурство к дочери, вероятно, никак не предполагая встретиться с батюшкой. Еще страннее и неестественнее следующая сцена первого свидания Софьи Павловны с Чацким. Как возможно, чтобы сей последний, после трехлетней разлуки с своей возлюбленной, едва увидев ее, с первых слов пускается острить, колоть и злословить всю родню ее, всех знакомых, всю Москву, и притом тогда еще, когда необыкновенно холодный прием должен был огромить его совершенно? В представлении эта невозможность поразительна... Коротко сказать, явление "Горя от ума" на сцене показывает, что оно писано совсем не для сцены!

Но, произнося этот нелицеприятный приговор, мы в то же время признаемся, что представление "Горя от ума" видели с удовольствием. Отчего ж это происходит? Оттого, что эта пьеса имеет другие достоинства, развлекающие беспрестанно внимание и не допускающие соскучиться драматическою ее пустотою. "Горе от ума" не есть комедия, но живая сатирическая картина, вставленная в сценические рамы. Эта картина представляет нашу добрую старушку Москву, с ее странностями, причудами и капризами. Нет нужды, что фигуры, из коих она составлена, не движутся драматическою жизнию; их физиономии, изображающие различные оттенки московского быта, так верно схвачены, так резко обрисованы, так счастливо поставлены, что невольно засматриваешься, признаешь подлинники и хохочешь... Это панорама гостиных Москвы, неподвижная, но выразительная, яркая, живописная!

Итак, вот где корень удовольствия, с коим "Горе от ума" принималось, принимается и будет приниматься! Произведение сие, несмотря на свою сценическую несообразность, может долго держаться и иметь зрителей, как живой документ из летописей общественной жизни. Его захочется повидеть и нашим детям, как нам ныне хочется видеть изредка "Недоросля"...

  

Коротко сказать, "Горе от ума" есть верное повторение современной московской жизни..."

(Н. И. Надеждин, "Очерк «Горе от ума». Комедия в четырех действия А. Грибоедова», 1831 г.)

В. К. Кюхельбекер:

(ответ на отзывы М. А. Дмитриева и А. И Писарева ("Белугина"), представленные выше) 

 "7 февраля 1833 г. 

Нападки М. Дмитриева и его клевретов на «Горе от ума» совершенно показывают степень их просвещения, познаний и понятий. Степень эта истинно незавидная... Предательские похвалы удачным портретам в комедии Грибоедова — грех гораздо тягчайший, чем их придирки и умничанья. Очень понимаю, что они хотели сказать, но знаю (и знать это я очень могу, потому что Грибоедов писал «Горе от ума» почти при мне, по крайней мере мне первому читал каждое отдельное явление непосредственно после того, как оно было написано), знаю, что поэт никогда не был намерен писать подобные портреты: его прекрасная душа была выше таких мелочей. ...она [комедия «Горе от ума»], конечно, имеет недостатки... однако же вовсе не те, какие г. Дмитриев изволит в ней видеть, и, вопреки своим недостаткам, она чуть ли не останется лучшим цветком нашей поэзии от Ломоносова до известного мне времени. 

 8 февраля 1833 г. 

«Нет действия в "Горе от ума"», — говорят гг. Дмитриев, Белугин и братия. Не стану утверждать, что это несправедливо, хотя и нетрудно было бы доказать, что в этой комедии гораздо более действия или движения, чем в большей части тех комедий, которых вся занимательность основана на завязке. В «Горе от ума» точно вся завязка состоит в противоположности Чацкого прочим лицам; тут точно нет никаких намерений, которых одни желают достигнуть, которым другие противятся, нет борьбы выгод, нет того, что в драматургии называется интригою. Дан Чацкий, даны прочие характеры, они сведены вместе, и показано, какова непременно должна быть встреча этих антиподов, — и только. Это очень просто: но в сей-то именно простоте новость, смелость, величие того поэтического соображения, которого не поняли ни противники Грибоедова, ни его неловкие защитники. Другой упрек касается неправильностей, небрежностей слога Грибоедова, и он столь же мало основателен. Ни слова уже о том, что не гг. Писаревым, Дмитриевым и подобным молодцам было говорить о неправильностях, потому что у них едва ли где найдется и 20 стихов сряду без самых грубых ошибок грамматических, логических, рифмических, словом, каких угодно. Но что такое неправильности слога Грибоедова (кроме некоторых, и то очень редких, исключений)? С одной стороны, опущения союзов, сокращения, подразумевания, с другой — плеоназмы, словом, именно то, чем разговорный язык отличается от книжного." 

(В. К. Кюхельбекер, личный дневник за февраль 1833 г.)

В. Г. Белинский: 

"...«Горе от ума» есть явление необыкновенное, произведение таланта сильного, могучего...

«Горе от ума» принято было с враждою и ожесточением и литераторами и публикою. Иначе не могло и быть: литературные знаменитости тогдашнего времени состояли из людей прошлого века или образованных по понятиям прошлого века... Великими писателями считались тогда люди, которые теперь неизвестны даже по именам. Пушкин еще только удивлял одних и бесил других. Словом, это было последнее время французского классицизма в нашей литературе. Представьте же себе, что комедия Грибоедова, во-первых, была написана не шестиногими ямбами с пиитическими вольностями, а вольными стихами, как до того писались одни басни; во-вторых, она была написана не книжным языком, которым никто не говорил, которого не знал ни один народ в мире, а русские особенно слыхом не слыхали, видом не видали, но живым, легким разговорным русским языком; в-третьих, каждое слово комедии Грибоедова дышало комическою жизнию, поражало быстротою ума, оригинальностию оборотов, поэзиею образов, так что почти каждый стих в ней обратился в пословицу или поговорку и годится для применения то к тому, то к другому обстоятельству жизни... в-четвертых, комедия Грибоедова отвергла искусственную любовь, резонеров, разлучников и весь пошлый, истертый механизм старинной драмы; а главное и самое непростительное в ней было – талант, талант яркий, живой, свежий, сильный, могучий... Да, литераторам не могла понравиться комедия Грибоедова; они должны были ожесточиться против нее!.. За что же общество так сильно осердилось на нее? За то, что она была самою злою сатирою на это общество. Она заклеймила остатки XVIII века, дух которого бродил еще, как заколдованная тень, ожидая себе осинового кола, которым и было «Горе от ума». Новое поколение вскоре не замедлило объявить себя за блестящее произведение Грибоедова, потому что вместе с ним оно смеялось над старым поколением, видя в "Горе от ума" злую сатиру на него и не подозревая в нем еще злейшей, хотя и безумышленной сатиры на самого себя, в лице полоумного Чацкого...

...такое прекрасное, делающее истинную честь отечественной литературе произведение..."

(В. Г. Белинский, очерк "«Горе от ума». Комедия в 4-х действиях, в стихах. Сочинение А. С. Грибоедова", 1839 г.)

Н. В. Гоголь:

"Обе комедии [«Недоросль» и «Горе от ума»] исполняют плохо сценические условия; в сем отношении ничтожная французская пьеса их лучше. Содержание, взятое в интригу, ни завязано плотно, ни мастерски развязано. Кажется, сами комики о нем немного заботились, видя сквозь него другое, высшее, содержание."

(Н. В. Гоголь, очерк "В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность", глава 31 из "Выбранные места из переписки с друзьями", 1847 г.)

П. А. Вяземский: 

"...Сам автор знал, что я не безусловный поклонник комедии его... Комедия Грибоедова не комедия нравов, а разве обычаев, и в этом отношении многие части картины превосходны. Если искать вывески современных нравов в Софии, единственном характере в комедии, коей все прочие лица одни портреты в профиль, в бюст или во весь рост, то должно сказать, что эта вывеска поклеп на нравы или исключение, неуместное на сцене. Действия в драме, как и в творениях Фон-Визина, нет, или еще и менее. Здесь почти все лица эпизодические, все явления выдвижные: их можно выдвинуть, вдвинуть, переместить, пополнить, и нигде не заметишь ни трещины, ни приделки. Сам герой комедии, молодой Чацкий, похож на Стародума. Благородство правил его почтенно; но способность, с которою он ex-abrupto ((лат.) внезапно) проповедует на каждый попавшийся ему текст, нередко утомительна. Слушающие речи его точно могут применить к себе название комедии, говоря: "Горе от ума!" Ум, каков Чацкого, не есть завидный ни для себя, ни для других, В этом главный порок автора, что посреди глупцов разного свойства вывел он одного умного человека, да и то бешеного и скучного... Сатирический пыл, согревающий многие явления, никогда не выдохнется; комическая веселость, с которою изображены многие частности, будет смешить и тех, которые не станут искать в сей комедии зеркала современного. Если она не лучшая сатира наша в литературном отношении, потому что небрежность языка и стихосложения доведены в ней иногда до непростительного своеволия, то по крайней мере она сатира, лучше и живее всех прочих обдуманная. Замечательно, что сатирическое искусство автора отзывается не столько в колких и резких эпиграммах Чацкого, сколько в добродушных речах Фамусова. Продолжительная ирония утомительна: порицание под видом похвалы скоро становится приторно; но здесь автор так искусно, так глубоко вошел в характер Фамусова, что никак не различишь насмешливости комика от замоскворецкого патриотизма самого Фамусова. Таков, но не в равной степени превосходства, и Скалозуб. По двум этим изображениям можно заключить несомненно, что в Грибоедове таился будущий комик. Он и творец "Недоросля" имеют то свойственное им преимущество, что они прямо, так сказать живьем, перенесли на сцену черты, схваченные ими в мире действительности. Они не переработывали своих приобретений в алхимическом горниле общей комедии, из коего все должно выходить в каком-то изготовленном и заранее указанном виде. Самые странности комедии Грибоедова достойны внимания: расширяя сцену, населяя ее народом действующих лиц, он, без сомнения, расширил и границы самого искусства. Явление разъезда в сенях, сие последнее действие светского дня, издержанного на пустяки, хорошо и смело новизною своею. На театре оно живописно и очень забавно. У нас вообще мало думают об животворении сцены, о сценических впечатлениях, забывая, что недаром драма называется зрелищем и происходит пред зрителями...

Скажем окончательно, что если "Горе от ума" творение и не совершенно зрелое, во многих частях не избегающее строжайшей критики, то не менее оно явление весьма замечательное в драматической словесности нашей. По нем должны мы жалеть о ранней утрате писателя, который подавал большие надежды, имел многие весьма разнообразные познания, был одарен умом и пылким и острым и тою гордою независимостию, которая, пренебрегая тропами избитыми, порывается сама проложить следы свои по неиспытанной дороге. ...комедия Грибоедова, в целом не довольно обдуманная, в частях и особенно в слоге часто худо исполненная, остается всегда на виду, а многие другие комедии театра нашего, осмотрительнее соображенные и правильнее написанные, пропадают без вести, не возбудив к себе никакого сочувствия общества. Живой живое и думает; живой живое и любит. [В творении Грибоедова нет правильности, но есть жизнь; оно дышит, движется. В других комедиях правильности более, но они автоматы.] 

(П. А. Вяземский, очерк "Фон-Визин", 1848 г., по изданию "Вяземский П. А. Эстетика и литературная критика" 1984 г.)

А. А. Блок:

"Горе от ума", я думаю, гениальнейшая русская драма; но как поразительно случайна она! И родилась она в какой-то сказочной обстановке: среди грибоедовских пьесок, совсем незначительных; в мозгу петербургского чиновника с лермонтовской желчью и злостью в душе и с лицом неподвижным, в котором "жизни нет".

(А. А. Блок, Собрание сочинений в 8 томах, том 5, 1962 г.)

Это была избранная критика о комедии "Горе от ума" Грибоедова: отзывы современников о произведении.

Смотрите: Все материалы по комедии "Горе от ума"