 |
| Лойко и Радда. Художник А. М. Лаптев |
Образ Лойко Зобара из рассказа "Макар Чудра"
Лойко Зобар является молодым цыганом, знакомым главного героя рассказа Макара Чудры:
"Был на свете Зобар, молодой цыган, Лойко Зобар."
О внешности героя известно следующее:
"Усы легли на плечи и смешались с кудрями, очи, как ясные звезды, горят, а улыбка – целое солнце, ей‑богу! Точно его ковали из одного куска железа вместе с конем. Стоит весь, как в крови, в огне костра и сверкает зубами, смеясь!"
"Зубами скрипит, дергая себя за ус, Лойко, очи темнее бездны смотрят..."
"...Зобар бросил наземь шапку, да и говорит..."
"На лицо его пали кудри, и не видно было его лица."
"...Лойко Зобар; его лицо завесили пряди густых черных кудрей..."
"...море распевало мрачный и торжественный гимн гордой паре красавцев цыган – Лойко Зобару и Радде..."
"...и никак не мог красавец Лойко поравняться с гордой Раддой."
Лойко является очаровательным, обаятельным человеком. Его взгляд пленит душу любого человек. Рядом с ним другой человек сам становится лучше. Таких хороших людей, как Лойко, мало, по мнению Макара Чудры:
"Будь я проклят, коли я его не любил уже, как себя, раньше, чем он мне слово сказал или просто заметил, что и я тоже живу на белом свете!
Вот, сокол, какие люди бывают! Взглянет он тебе в очи и полонит твою душу, и ничуть тебе это не стыдно, а еще и гордо для тебя. С таким человеком ты и сам лучше становишься. Мало, друг, таких людей! Ну, так и ладно, коли мало. Много хорошего было бы на свете, так его и за хорошее не считали бы." (Макар о Лойко)
"И все таборы его знали или слыхали о нем."
"Вся Венгрия, и Чехия, и Славония, и все, что кругом моря, знало его, – удалый был малый!"
"Вся Венгрия, и Чехия, и Славония, и все, что кругом моря, знало его, – удалый был малый! Не было по тем краям деревни, в которой бы пяток‑другой жителей не давал богу клятвы убить Лойко, а он себе жил, и уж коли ему понравился конь, так хоть полк солдат поставь сторожить того коня – все равно Зобар на нем гарцевать станет!"
По словам Радды, Лойко является самым красивым и удалым мужчиной, которого она знала:
"– Видала я молодцов, а ты удалей и краше их душой и лицом. Каждый из них усы себе бы сбрил – моргни я ему глазом, все они пали бы мне в ноги, захоти я того. Но что толку? Они и так не больно‑то удалы, а я бы их всех обабила. Мало осталось на свете удалых цыган, мало, Лойко."
"Эге! разве он кого боялся? Да приди к нему сатана со всей своей свитой, так он бы, коли б не пустил в него ножа, то наверно бы крепко поругался, а что чертям подарил бы по пинку в рыла – это уж как раз!"Он любит только коней и ничего больше (в начале рассказа):
"И все таборы его знали или слыхали о нем. Он любил только коней и ничего больше, и то недолго – поездит, да и продаст, а деньги, кто хочет, тот и возьми. У него не было заветного – нужно тебе его сердце, он сам бы вырвал его из груди, да тебе и отдал, только бы тебе от того хорошо было. Вот он какой был, сокол!"
Лойко легко относится к деньгам. Когда он продает своего очередного коня, он, не задумываясь, раздает деньги окружающим:
"...и то недолго – поездит, да и продаст, а деньги, кто хочет, тот и возьми."
Лойко является хорошим парнем:
"Стоят два человека и зверями смотрят друг на друга, а оба такие хорошие, удалые люди."
Лойко является хорошим товарищем по табору:
"Это был товарищ!"
Он мудр, как старик. Он все знает. Он владеет грамотой русского языка, а также понимает мадьярский (венгерский) язык:
"И мудр, как старик, и сведущ во всем, и грамоту русскую и мадьярскую понимал."
Лойко является отличным рассказчиком. Его можно слушать бесконечно:
"Бывало, пойдет говорить – век бы не спал, слушал его!"
Он прекрасно играет на скрипке. От его музыки кровь загорается в жилах. Лойко играет на скрипке так, как никто на свете не играет. Его прекрасная музыка способна превратить людей в рабов. С помощью музыки он мог бы делать с людьми что угодно:
"– Да! Так вот раз ночью сидим мы и слышим – музыка плывет по степи. Хорошая музыка! Кровь загоралась в жилах от нее, и звала она куда‑то. Всем нам, мы чуяли, от той музыки захотелось чего‑то такого, после чего бы и жить уж не нужно было, или, коли жить, так – царями над всей землей, сокол!"
"А играет – убей меня гром, коли на свете еще кто‑нибудь так играл! Проведет, бывало, по струнам смычком – и вздрогнет у тебя сердце, проведет еще раз – и замрет оно, слушая, а он играет и улыбается. И плакать и смеяться хотелось в одно время, слушая его. Вот тебе сейчас кто‑то стонет горько, просит помощи и режет тебе грудь, как ножом. А вот степь говорит небу сказки, печальные сказки. Плачет девушка, провожая добра молодца! Добрый молодец кличет девицу в степь. И вдруг – гей! Громом гремит вольная, живая песня, и само солнце, того и гляди, затанцует по небу под ту песню! Вот как, сокол!
Каждая жила в твоем теле понимала ту песню, и весь ты становился рабом ее. И коли бы тогда крикнул Лойко: «В ножи, товарищи!» – то и пошли бы мы все в ножи, с кем указал бы он. Все он мог сделать с человеком..."
Лойко прекрасно поет:
"Вот пел! Никто уж так не поет теперь!" (Макар Чудра)
"– Это песня! – сказал Данило. – Никогда не слыхал такой песни; пусть из меня сатана себе трубку сделает, коли вру я!"
"...и живые песни твои, что так радуют молодцов‑цыган, не зазвучат..." (Радда о его песнях)
История любви Лойко и Радды
Однажды молодой цыган Лойко Зобар приезжает в табор Макара Чудры, главного героя. Лойко обращает внимание на красавицу-цыганку Радду. Лойко остается жить в этом таборе и пытается завоевать сердце красавицы. Однако Радда не поддается на его чары, ведет себя высокомерно и насмехается над ним:
"Наш табор кочевал в то время по Буковине, – это годов десять назад тому."
"Живем мы да живем на том месте, дела у нас о ту пору хорошие были, и Зобар с нами."
"О ней, этой Радде, словами и не скажешь ничего. Может быть, ее красоту можно бы на скрипке сыграть, да и то тому, кто эту скрипку, как свою душу, знает.
Много посушила она сердец молодецких, ого, много!"
"Известно, наш брат старается сразу затуманить девке очи, чтоб они не зажгли его сердца, а сами подернулись бы по тебе грустью, вот и Лойко тож. Но – не на ту попал. Радда отвернулась в сторону и, зевнув, сказала: «А еще говорили, что Зобар умен и ловок, – вот лгут люди!» – и пошла прочь."
Лойко признается, что знал многих женщин, но только Радда смогла затронуть его сердце так сильно. Радда же, выслушав это, взмахивает кнутом и сбивает Лойко с ног, так что тот падает:
"...удалого Лойко Зобара, который до нее играл с девушками, как кречет с утками."
"Много я вашей сестры видел, эге, много! А ни одна не тронула моего сердца так, как ты. Эх, Радда, полонила ты мою душу! Ну что ж? Чему быть, так то и будет, и… нет такого коня, на котором от самого себя ускакать можно б было!.. Беру тебя в жены перед богом, своей честью, твоим отцом и всеми этими людьми. Но смотри, воле моей не перечь – я свободный человек и буду жить так, как я хочу! – И подошел к ней, стиснув зубы, сверкая глазами. Смотрим мы, протянул он ей руку, – вот, думаем, и надела узду на степного коня Радда! Вдруг видим, взмахнул он руками и оземь затылком – грох!.."
Радда посмеивается над Лойко, задевая его самолюбие:
"Все он мог сделать с человеком, и все любили его, крепко любили, только Радда одна не смотрит на парня; и ладно, коли бы только это, а то еще и подсмеивается над ним. Крепко она задела за сердце Зобара, то‑то крепко!"
Иногда по ночам влюбленный Лойко уходит в степь и играет на скрипке. Его скрипка как будто плачет по свободе, которую молодой человек может потерять из-за любви:
"Уйдет ночью далеко в степь Лойко, и плачет до утра его скрипка, плачет, хоронит Зобарову волю."
Однажды Радда признается Лойко в любви. Он заявляет, что станет его женой, если Лойко откажется от свободы и будет принадлежать только ей. Для этого Лойко должен поклониться ей в ноги перед всем табором и поцеловать руку. У цыган не принято выдвигать такие требования. Радда ставит молодого человека перед тяжелым выбором – или она, или свобода:
"– А еще вот что, Лойко: все равно, как ты ни вертись, я тебя одолею, моим будешь. Так не теряй же даром времени – впереди тебя ждут мои поцелуи да ласки… крепко целовать я тебя буду, Лойко! Под поцелуй мой забудешь ты свою удалую жизнь… и живые песни твои, что так радуют молодцов‑цыган, не зазвучат по степям больше – петь ты будешь любовные, нежные песни мне, Радде… Так не теряй даром времени, – сказала я это, значит, ты завтра покоришься мне как старшему товарищу юнаку. Поклонишься мне в ноги перед всем табором и поцелуешь правую руку мою – и тогда я буду твоей женой.
Вот чего захотела чертова девка! Этого и слыхом не слыхано было; только в старину у черногорцев так было, говорили старики, а у цыган – никогда! Ну‑ка, сокол, выдумай что ни то посмешнее? Год поломаешь голову, не выдумаешь!
Прянул в сторону Лойко и крикнул на всю степь, как раненный в грудь. Дрогнула Радда, но не выдала себя."
Для Лойко требования Радды оказываются невыносимыми. Он глубоко страдает из-за необходимости выбрать что-то одно:
"Вот как замаяла молодца проклятая Радда. Насилу я привел его в себя.
Эхе! Какому дьяволу нужно, чтобы люди горе горевали? Кто это любит слушать, как стонет, разрываясь от горя, человеческое сердце? Вот и думай тут!.."
Лойко так переживает, что за эту ночь страшно худеет:
"Когда собрались все мы вечером вокруг костра, пришел и Лойко. Был он смутен и похудел за ночь страшно, глаза ввалились..."
На следующий день Лойко объявляет табору, что любит Радду больше своей свободы, поэтому он готов расстаться со свободой ради возлюбленной. Радда строго указывает ему на ноги и требует, чтобы тот поклонился. Весь табор жалеет Лойко, всем стыдно и грустно за его унижение:
"– Вот какое дело, товарищи: смотрел в свое сердце этой ночью и не нашел места в нем старой вольной жизни моей. Радда там живет только – и все тут! Вот она, красавица Радда, улыбается, как царица! Она любит свою волю больше меня, а я ее люблю больше своей воли, и решил я Радде поклониться в ноги, так она велела, чтоб все видели, как ее красота покорила удалого Лойко Зобара, который до нее играл с девушками, как кречет с утками. А потом она станет моей женой и будет ласкать и целовать меня, так что уже мне и песен петь вам не захочется, и воли моей я не пожалею! Так ли, Радда? – Он поднял глаза и сумно посмотрел на нее. Она молча и строго кивнула головой и рукой указала себе на ноги. А мы смотрели и ничего не понимали. Даже уйти куда‑то хотелось, лишь бы не видеть, как Лойко Зобар упадет в ноги девке – пусть эта девка и Радда. Стыдно было чего‑то, и жалко, и грустно."
Вдруг Лойко начинает смеяться. Он объявляет, что хочет проверить, насколько крепкое у Рады сердце. Он заранее просит прощения у табора, а затем ударяет Радду ножом в грудь. Радда говорит, что предвидела такой исход. Девушка умирает на месте:
"– Ну! – крикнула Радда Зобару.
– Эге, не торопись, успеешь, надоест еще… – засмеялся он. Точно сталь зазвенела, – засмеялся.
– Так вот и все дело, товарищи! Что остается? А остается попробовать, такое ли у Радды моей крепкое сердце, каким она мне его показывала. Попробую же, – простите меня, братцы!
Мы и догадаться еще не успели, что хочет делать Зобар, а уж Радда лежала на земле, и в груди у нее по рукоять торчал кривой нож Зобара. Оцепенели мы.
А Радда вырвала нож, бросила его в сторону и, зажав рану прядью своих черных волос, улыбаясь, сказала громко и внятно:
– Прощай, Лойко! я знала, что ты так сделаешь!.. – да и умерла…"
Лойко падает к ногам Радды и припадает к ним губами:
"– Эх! да и поклонюсь же я тебе в ноги, королева гордая! – на всю степь гаркнул Лойко да, бросившись наземь, прильнул устами к ногам мертвой Радды и замер. Мы сняли шапки и стояли молча."
Отец Радды Данило хватает нож и убивает Лойко Зобара:
"Что ты скажешь в таком деле, сокол? То‑то! Нур сказал было: «Надо связать его!..» Не поднялись бы руки вязать Лойко Зобара, ни у кого не поднялись бы, и Нур знал это. Махнул он рукой, да и отошел в сторону. А Данило поднял нож, брошенный в сторону Раддой, и долго смотрел на него, шевеля седыми усами, на том ноже еще не застыла кровь Радды, и был он такой кривой и острый. А потом подошел Данило к Зобару и сунул ему нож в спину как раз против сердца. Тоже отцом был Радде старый солдат Данило!
– Вот так! – повернувшись к Даниле, ясно сказал Лойко и ушел догонять Радду.
А мы смотрели. Лежала Радда, прижав к груди руку с прядью волос, и открытые глаза ее были в голубом небе, а у ног ее раскинулся удалой Лойко Зобар. На лицо его пали кудри, и не видно было его лица."
0 Комментарии