 |
| Лойко и Радда. Художник А. М. Лаптев |
Характеристика Радды в рассказе "Макар Чудра"
Молодая цыганка Радда и ее отец Данило живут в одном таборе с главным героем рассказа, старым цыганом Макаром Чудрой:
"Наш табор кочевал в то время по Буковине, – это годов десять назад тому. Раз – ночью весенней – сидим мы: я, Данило‑солдат, что с Кошутом воевал вместе, и Нур старый, и все другие, и Радда, Данилова дочка."
Радда является дочерью старого солдата Данилы:
"Тоже отцом был Радде старый солдат Данило!"
Цыганка Радда — очень красивая девушка. Ее красоту трудно описать словами:
"Ты Нонку мою знаешь? Царица девка! Ну, а Радду с ней равнять нельзя – много чести Нонке! О ней, этой Радде, словами и не скажешь ничего. Может быть, ее красоту можно бы на скрипке сыграть, да и то тому, кто эту скрипку, как свою душу, знает."
Она разбила много мужских сердец:
"Много посушила она сердец молодецких, ого, много!"
Любовь Радды невозможно купить за деньги. Она отказывает даже очень богатым женихам, если те ей не нравятся:
"Смотрел, смотрел, да и говорит Радде: «Гей! Поцелуй, кошель денег дам». А та отвернулась в сторону, да и только! «Прости, коли обидел, взгляни хоть поласковей», – сразу сбавил спеси старый магнат и бросил к ее ногам кошель – большой кошель, брат! А она его будто невзначай пнула ногой в грязь, да и все тут."
Красавица Радда является гордой девушкой:
"– Эх! да и поклонюсь же я тебе в ноги, королева гордая! – на всю степь гаркнул Лойко..."
"...в воздухе перед моими глазами плавала царственно красивая и гордая фигура Радды."
"...и никак не мог красавец Лойко поравняться с гордой Раддой."
Радда — дьявольская девка, по словам Макара Чудры. В данном случае имеется в виду ее дьявольский характер:
"Понял ли девку, сокол?! Вот какая, будь я проклят на веки вечные, дьявольская девка была!"
Однажды в табор приезжает удалой красавец Лойко Зобар. Он влюбляется в Радду и остается жить в таборе. Молодой человек пытается завоевать сердце красавицы, но та ведет себя гордо и высокомерно и при всех насмехается над Лойко:
"Известно, наш брат старается сразу затуманить девке очи, чтоб они не зажгли его сердца, а сами подернулись бы по тебе грустью, вот и Лойко тож. Но – не на ту попал. Радда отвернулась в сторону и, зевнув, сказала: «А еще говорили, что Зобар умен и ловок, – вот лгут люди!» – и пошла прочь."
Лойко хорошо понимает, что у Радды "острые зубы", то есть непростой характер:
"– Эге, красавица, у тебя остры зубы! – сверкнул очами Лойко, слезая с коня."
Лойко сравнивает ее с "горячим конем", которому нужны стальные, а не простые удила. Другими словами, совладать с Раддой может только человек с не менее сильным характером, как например, сам Лойко:
"– Стой, Данило! Горячему коню – стальные удила! Отдай мне дочку в жены!"
В ту же ночь Лойко, судя по всему, подходит к Радде поговорить наедине, но девушка ударяет его. На утро Лойко появляется с повязкой на голове и врет всем, что это конь ударил его копытом. Однако весь табор понимает, что это дело рук Радды. Судя по всему, гордая красавица Радда умеет за себя постоять физически:
"– Просим гостя! – сказал Данило в ответ ему. Поцеловались, поговорили и легли спать… Крепко спали. А наутро, глядим, у Зобара голова повязана тряпкой. Что это? А это конь зашиб его копытом сонного.
Э, э, э! Поняли мы, кто тот конь, и улыбнулись в усы, и Данило улыбнулся."
По мнению Макара Чудры, Радда недостойна Лойко, потому что у нее узкая и мелкая душа. При этом Радда ведет себя так, как будто это Лойко ее недостоин:
"Что ж, разве Лойко не стоил Радды? Ну, уж нет! Девка как ни хороша, да у ней душа узка и мелка, и хоть ты пуд золота повесь ей на шею, все равно, лучше того, какова она есть, не быть ей. А, ну ладно!"
В таборе все любят удалого и умного Лойко. Одна лишь Радда не смотрит на него и посмеивается над ним. Этим она сильно задевает сердце молодого человека:
"Все он мог сделать с человеком, и все любили его, крепко любили, только Радда одна не смотрит на парня; и ладно, коли бы только это, а то еще и подсмеивается над ним. Крепко она задела за сердце Зобара, то‑то крепко! Зубами скрипит, дергая себя за ус, Лойко, очи темнее бездны смотрят, а порой в них такое сверкает, что за душу страшно становится. Уйдет ночью далеко в степь Лойко, и плачет до утра его скрипка, плачет, хоронит Зобарову волю."
Например, когда все в таборе восхищаются игрой и пением Лойко, Радда усмехается и язвительно комментирует его песни. Лойко терпеливо сносит эти насмешки:
"Повернула голову Радда и, привстав, усмехнулась в очи певуну. <...>
А Радда и говорит, точно воду цедит:
– Ты бы не залетал так высоко, Лойко, неравно упадешь, да – в лужу носом, усы запачкаешь, смотри. – Зверем посмотрел на нее Лойко, а ничего не сказал – стерпел парень и поет себе..."
"Старый Нур и усами поводил, и плечами пожимал, и всем нам по душе была удалая Зобарова песня! Только Радде не понравилась.
– Вот так однажды комар гудел, орлиный клекот передразнивая, – сказала она, точно снегом в нас кинула."
Наконец Лойко при всем таборе признается Радде в любви. Он говорит, что возьмет ее в жены при условии, что она не будет перечить его воле, так как он свободный человек и будет жить, как хочет. Этот подход не устраивает гордую Радду. Она кнутом обвивает ноги Лойко, так что тот падает и ударяется головой о землю. Радда усмехается:
"– Добро! – молвил Лойко и говорит Радде: – Ну, девушка, послушай меня немного, да не кичись! Много я вашей сестры видел, эге, много! А ни одна не тронула моего сердца так, как ты. Эх, Радда, полонила ты мою душу! Ну что ж? Чему быть, так то и будет, и… нет такого коня, на котором от самого себя ускакать можно б было!.. Беру тебя в жены перед богом, своей честью, твоим отцом и всеми этими людьми. Но смотри, воле моей не перечь – я свободный человек и буду жить так, как я хочу! – И подошел к ней, стиснув зубы, сверкая глазами. Смотрим мы, протянул он ей руку, – вот, думаем, и надела узду на степного коня Радда! Вдруг видим, взмахнул он руками и оземь затылком – грох!..
Что за диво? Точно пуля ударила в сердце малого. А это Радда захлестнула ему ременное кнутовище за ноги, да и дернула к себе, – вот отчего упал Лойко.
И снова уж лежит девка не шевелясь да усмехается молча."
Расстроенный Лойко уходит один к ручью и сидит там несколько часов. К нему приходит Радда. Лойко достает нож, а Радда приставляет ему пистолет к голове. В итоге они все-таки прячут оружие и решают мирно поговорить:
"Вдруг вижу: от табора спешно Радда идет.
Весело мне стало! «Эх, важно! – думаю, – удалая девка Радда!» Вот она подошла к нему, он и не слышит. Положила ему руку на плечо; вздрогнул Лойко, разжал руки и поднял голову. И как вскочит, да за нож! Ух, порежет девку, вижу я, и уж хотел, крикнув до табора, побежать к ним, вдруг слышу:
– Брось! Голову разобью! – Смотрю: у Радды в руке пистоль, и она в лоб Зобару целит. Вот сатана девка! А ну, думаю, они теперь равны по силе, что будет дальше?
– Слушай! – Радда заткнула за пояс пистоль и говорит Зобару: – Я не убить тебя пришла, а мириться, бросай нож! – Тот бросил и хмуро смотрит ей в очи. Дивно это было, брат! Стоят два человека и зверями смотрят друг на друга, а оба такие хорошие, удалые люди. Смотрит на них ясный месяц да я – и все тут."
Радда признается Лойко, что любит его, но свою свободу она любит больше его. Она хочет, чтобы Лойко принадлежал ей и душой, и телом. Радда знает, что ради нее мужчины готовы на многое, но такие мужчины ей неинтересны, потому что она всех обабит, то есть сделает из них подкаблучников. Такие мужчины ее не привлекают. Радде нравятся удалые мужчины, которых осталось мало. Именно поэтому она полюбила удалого Лойко, из которого не так просто сделать подкаблучника:
"– Ну, слушай меня, Лойко: я тебя люблю! – говорит Радда. Тот только плечами повел, точно связанный по рукам и ногам.
– Видала я молодцов, а ты удалей и краше их душой и лицом. Каждый из них усы себе бы сбрил – моргни я ему глазом, все они пали бы мне в ноги, захоти я того. Но что толку? Они и так не больно‑то удалы, а я бы их всех обабила. Мало осталось на свете удалых цыган, мало, Лойко. Никогда я никого не любила, Лойко, а тебя люблю. А еще я люблю волю! Волю‑то, Лойко, я люблю больше, чем тебя. А без тебя мне не жить, как не жить и тебе без меня. Так вот я хочу, чтоб ты был моим и душой и телом, слышишь? – Тот усмехнулся."
Радда заявляет Лойко, что рано или поздно она победит его и сделает его своим. Она советует ему не терять времени и завтра же при всем таборе поклониться ей в ноги и поцеловать ей руку, после чего она станет его женой. Радда требует от Лойко почти невозможного, так как среди цыган не принято ставить женихам такие ультиматумы. Радда ставит Лойко перед тяжелым выбором — или любовь, или свобода:
"– А еще вот что, Лойко: все равно, как ты ни вертись, я тебя одолею, моим будешь. Так не теряй же даром времени – впереди тебя ждут мои поцелуи да ласки… крепко целовать я тебя буду, Лойко! Под поцелуй мой забудешь ты свою удалую жизнь… и живые песни твои, что так радуют молодцов‑цыган, не зазвучат по степям больше – петь ты будешь любовные, нежные песни мне, Радде… Так не теряй даром времени, – сказала я это, значит, ты завтра покоришься мне как старшему товарищу юнаку. Поклонишься мне в ноги перед всем табором и поцелуешь правую руку мою – и тогда я буду твоей женой.
Вот чего захотела чертова девка! Этого и слыхом не слыхано было; только в старину у черногорцев так было, говорили старики, а у цыган – никогда! Ну‑ка, сокол, выдумай что ни то посмешнее? Год поломаешь голову, не выдумаешь!"
На следующий день весь табор собирается у костра. Грустный Лойко приходит к костру. Он объявляет всем, что любит Радду больше своей свободы и готов попрощаться со свободой ради любви. Радда тем временем строго указывает Лойко на свои ноги, чтобы тот поклонился ей:
"Когда собрались все мы вечером вокруг костра, пришел и Лойко. Был он смутен и похудел за ночь страшно, глаза ввалились; он опустил их и, не подымая, сказал нам:
– Вот какое дело, товарищи: смотрел в свое сердце этой ночью и не нашел места в нем старой вольной жизни моей. Радда там живет только – и все тут! Вот она, красавица Радда, улыбается, как царица! Она любит свою волю больше меня, а я ее люблю больше своей воли, и решил я Радде поклониться в ноги, так она велела, чтоб все видели, как ее красота покорила удалого Лойко Зобара, который до нее играл с девушками, как кречет с утками. А потом она станет моей женой и будет ласкать и целовать меня, так что уже мне и песен петь вам не захочется, и воли моей я не пожалею! Так ли, Радда? – Он поднял глаза и сумно посмотрел на нее. Она молча и строго кивнула головой и рукой указала себе на ноги. А мы смотрели и ничего не понимали. Даже уйти куда‑то хотелось, лишь бы не видеть, как Лойко Зобар упадет в ноги девке – пусть эта девка и Радда. Стыдно было чего‑то, и жалко, и грустно.
– Ну! – крикнула Радда Зобару."
Вдруг Лойко начинает смеяться. Он говорит, что хочет испытать, насколько крепкое сердце у Радды. Он просит прощения у табора и вонзает нож в грудь возлюбленной. Радда вынимает нож и прижимает рану прядью своих волос. Она говорит, что знала, что так случится. Радда умирает на месте:
"– Ну! – крикнула Радда Зобару.
– Эге, не торопись, успеешь, надоест еще… – засмеялся он. Точно сталь зазвенела, – засмеялся.
– Так вот и все дело, товарищи! Что остается? А остается попробовать, такое ли у Радды моей крепкое сердце, каким она мне его показывала. Попробую же, – простите меня, братцы!
Мы и догадаться еще не успели, что хочет делать Зобар, а уж Радда лежала на земле, и в груди у нее по рукоять торчал кривой нож Зобара. Оцепенели мы.
А Радда вырвала нож, бросила его в сторону и, зажав рану прядью своих черных волос, улыбаясь, сказала громко и внятно:
– Прощай, Лойко! я знала, что ты так сделаешь!.. – да и умерла…
Понял ли девку, сокол?! Вот какая, будь я проклят на веки вечные, дьявольская девка была!"
Лойко падает к ногам убитой возлюбленной. Теперь он наконец кланяется ей в ноги, как она того и требовала, правда, сама она уже мертва. Отец Радды берет тот самый нож и убивает им Лойко. Молодой человек умирает у ног Радды:
"– Эх! да и поклонюсь же я тебе в ноги, королева гордая! – на всю степь гаркнул Лойко да, бросившись наземь, прильнул устами к ногам мертвой Радды и замер. Мы сняли шапки и стояли молча.
Что ты скажешь в таком деле, сокол? То‑то! Нур сказал было: «Надо связать его!..» Не поднялись бы руки вязать Лойко Зобара, ни у кого не поднялись бы, и Нур знал это. Махнул он рукой, да и отошел в сторону. А Данило поднял нож, брошенный в сторону Раддой, и долго смотрел на него, шевеля седыми усами, на том ноже еще не застыла кровь Радды, и был он такой кривой и острый. А потом подошел Данило к Зобару и сунул ему нож в спину как раз против сердца. Тоже отцом был Радде старый солдат Данило!
– Вот так! – повернувшись к Даниле, ясно сказал Лойко и ушел догонять Радду.
А мы смотрели. Лежала Радда, прижав к груди руку с прядью волос, и открытые глаза ее были в голубом небе, а у ног ее раскинулся удалой Лойко Зобар. На лицо его пали кудри, и не видно было его лица."
0 Комментарии